| подзорная труба | вступительное слово | жизнь и её несуразности | running | о нас | гостевая |
По трамвайным рельсам: ёж-пацифист
Ты когда-нибудь видел, как падают жёлтые листья,
Собирая в ковры крики галок, летящих на юг?
Как идти по ним мягко, как будто по судьбам и жизням
Одичавшие голые ветки молебен поют.
Ты когда-нибудь слышал, как часто смеются снежинки?
Как им плавать легко, рассекая морозы ночей!
И, на солнце блестя, не растают холодные льдинки,
Только лес одинок: он без листьев как будто ничей.
Ты когда-нибудь чувствовал, как разливается солнце,
Отражаясь в ручьях, что бегут по зелёной траве?
Как, почуявший почки, вдруг лес, наконец, улыбнётся,
Расцветая всё ярче в своей бесконечной весне.
Ты когда-нибудь снова узнаешь, как жаркое лето,
Раздавая своим облакам поцелуи свои,
Разорвётся в салюте полудня, наполнится негой,
Всё пытаясь достичь этой странной и новой земли?
***
Не хочу никуда идти,
Тихо-тихо закрыв глаза,
Прогоню на восток дожди,
Я забуду секунды вспять.
Я забыла, а впереди,
Уходя, разразится смех.
Я пишу на своей груди,
Что умру я за вас, за всех.
Заклиная всю эту жизнь,
Я спокойна и холодна.
Ты улыбкой своей царишь,
А на свете царит война…
Потому остаюсь молчать,
Тихо-тихо закрыв глаза,
Я забуду секунды вспять,
Никогда не вернусь назад.
Про солнце…
Знаешь, я же сегодня видела,
Что у солнца есть глаза,
Оно хлопало своими ресницами
И хотело что-то сказать,
А потом оно долго плакало
И тушило свои лучи,
Мы их трогали грязными лапами,
А оно смотрит и молчит.
Знаешь, я же сегодня видела,
Что и брови у солнца есть,
Оно хмурилось, словно обиделось,
Что ему воздавали честь.
Оно, глупое и неразумное,
Поражалось (и брови ― вверх),
Почему столько грязи и ругани
В нашей светлой голове.
Знаешь, я же сегодня видела,
Что у солнца есть две ноги,
Как прекрасно и удивительно,
Когда солнце танцует свинг.
А потом, когда кончилась музыка,
Оно молча ушло от нас.
Я не знаю, наверно, плоская,
Его прогнала луна.
ёж-пацифист (наверх)
Как мы все рады,
Как мы довольны!
Партии – слава!
Ёб твою мать!
Как мы ничтожны,
Как мы безвольны...
Партии – слава:
Будем молчать!
Как мы бессильны,
Слепые котятки...
С детства учились
Наебать да воровать,
А потом будем
С собою, любимыми,
До поздней ноченьки
В прятки играть!
А ведь и правда,
Мы очень довольны,
Бьётся кулак о кулак
Ах, если бы было,
Было не больно
Жить и видеть так...
Отрежьте мне сердце!
Проткните мне глазки
Мне – карпу живому
В консервной банке!
Да, вы справитесь и без подсказки
Вы – кислые рожи –
Кильки на танке.
***
Такое странное устройство:
Руки, ноги – человек.
Горе, радость и расстройство,
И свет из-под закрытых век,
Такое странное сплетенье:
Тело, мозг, душа и дух.
И неизбежность столкновенья
Ветров души и мыслей мух.
Такая странная халява: жизнь раздаёт билеты в цирк,
Решает тут судьба-шалава
Кто клоун, кто – пленный тигр.
А смерть уравнивает смело
И подлеца, и мудреца:
Бросает за кулисы тело,
А дух – под купол, к праотцам.
Да только память остаётся
Или на час, иль на века.
Судьба тихонько посмеётся,
Наверно, жизнь всплакнёт слегка.
А дух взлетит над куполами:
Подкинет вверх, вперёд и вниз.
Бездельем мучим он, делами –
Зацепится ли за карниз?
***
Большое метафизическое ебло лезет мне в окно,
И хуже всего то, что мне всё равно,
А с потолка свисает свежее говно,
А мне всё одно, всё одно.
В ванну течёт вода из крана,
У меня в башке открытая рана
Мешает, как свет пыльного телеэкрана,
Сейчас уже поздно – вставать рано.
Во мне существует нелепая сказка,
В заржавелых суставах кончилась смазка,
На лице гниёт приросшая маска,
По капле стекает налипшая краска.
Меня поцелует бездомный пёс,
Прижмёт к моей щеке холодный нос,
Он будет лаять мне о том, что он принёс,
И он ответит мне на мой вопрос.
Теперь глаза мои не смогут уж закрыться
И в тьме кромешной будут плакать и светиться,
Пёс позовёт меня с собой в помойке рыться,
Там я найду себе и крышу и корытце.
В нём поплыву я в странствие в далёкое море,
Где обитают люди, где земля в фарфоре,
Где никогда и никого не покидало горе,
Где чьи-то головы сверкают на заборе.
Школьная (наверх)
Сегодня двенадцатый день
Призрачного дикого лета
Под одноглазым прицелом
Чьего-то тупого ответа
Пройдёт, как всегда, в пустую,
Отпустит страницы на ветер.
Значит, опять в холостую
Пройдёт наш последний метр.
Ты вновь улыбнёшься: “здравствуй” -
И включишь свой heavy metal.
А я завернусь в простынь
И дальше буду ждать лета.
***
В черной рамке за стеной день да белый свет,
Занавешенные окна да тугой браслет,
Что сковал мою душу по рукам и ногам,
Что стрелял в мою жизнь и убил наповал.
А за стеной идеологии всё тот же бред,
Сон в окопах да бесплатная земля на обед,
Просто кто-то наверху опять сказал не о том,
Просто кто-то слишком долго жил с набитым ртом.
Значит, снова чью-то душу поведут на расстрел,
Значит, снова на могиле не хватит мест,
Значит, снова на другом конце прольется слеза,
Значит, снова война...
А за фронтом все легко, все своим путем,
Дети впитывают жизнь с теплым молоком,
Постоянно под присмотром сеть удобств и машин,
Все для отдыха и счастья - водка и гашиш.
На разбитых на дорогах старики сидят,
Тихо стонут, молят Бога да коров доят,
Быть в поклоне трем богам: авось, небось да потом,
Чтобы вечно нагибаться под родным хомутом.
НА КУХНЕ
Помнишь, мы вместе сидели на кухне,
Пили чай, перемешанный с водкой.
Ты мне сказала, что я неловкий,
Встала и вышла гордой походкой.
Сбросив своё одиночество на пол,
Я заглянул внутрь пустого стакана:
Может, ответишь мне, друг одинокий,
Что нам с тобой от жизни надо?
Так за окном пролетали минуты,
Молча считая собой тишину.
Ты мне связала крепкие путы,
Ты обещала: я не уйду.
Но путы остались, а ты испарилась.
Какой тогда смысл в бесполезных словах?
Две капельки чая, застывший сахар,
Пусть совесть сегодня заменит тебя...
Bitnick (наверх)
Мой мир лежит передо мной...
Боготворит, но рвёт на части.
Винит в несчастиях меня,
А гоню рукой ненастья...
Мой мир купается в любви...
моей... и ненавидит!
Ему служу...
Его люблю...
Пускай его любви не вижу...
Ему я - пыль...
Возможно - крик,
Хотя скорее... тишина...
Но только я...
И только я...
Твоя, мой мир... твоя!
~Я
И я не я, а вне меня лишь ветер,
И ветер – я, Я – поднятая бровь…
Твоя судьба, иль прежней жизни пепел…
Но вера в бога – я! И я – чужая кровь…
Чужая боль, чужие слёзы…
И письма короля…
Но никогда меня ты не обнимешь:
Я – всё, но только я – не Я!
МОИ СЛОВА
Мои слова лежат на дне могилы,
Где будет похоронена весна.
Ты знай, зима тут будет вечно длиться,
Пока не захочу иного я…
Мои слова записаны на стенах,
Под грузом их стена обречена.
Мои слова бегут огнём по венам,
Сжигая изнутри всего тебя…
Мои слова лежат на белой ткани
Штрихом карандаша…
Мои слова – тебе как наказанье,
И в этом мире наказанье тебе – Я!!!
Астра (наверх)
Медуза Горгона не любит, когда на её территории роют могилы
Без них как-то спокойней,
Вокруг стоят камни...
Она их сама вчера на досуге лечила...
Сегодня день первый, меня разрывает
От мысли, от чувства,
Второй день - всё грустно,
День третий всё время в меня наливает.
Медуза горгона не любит, когда на ее территории ставят капканы,
Без них как-то лучше...
Она тихо курит, скрывая в пещере от солнца нарывы и раны.
Дымятся угли ритуальных костров,
Светило восходит, становится медленно в красивую позу,
И каждый раскрыться готов...
Медуза горгона не любит, когда на ее территории роют могилы,
Одиночество мерно ест ее кожный покров,
Превращая ее в содержимое ила...
***Поговорим...***
На белом асфальте все кажется черным,
И даже солнце неярко,
Когда я смотрю на него
Сквозь свое закопчёное горе,
На нем образуются пятна...
И проведя на руке своей линию жизни,
Ты не останешься жить,
И если Господь прикажет стрелять,
Не спрашивай меня
Как тебе быть...
На джинсах разводы, голос чуть слышен,
Рубашка вся в разноцветной крови...
И если рассвет не дойдет до тебя,
Вломись среди ночи, я не обижусь,
Сядь, успокойся,
Поговорим...
Всё для весны!
Эти весенние песни,
Этой русской страны,
Нам осталось по двести...
Двести грамм до любви...
Эти тени напротив,
Этот дом за углом...
Мы вернемся назавтра
И съедим свой суп с котом...
Эти зимние метели,
Эти летние ненастья...
Нам осталось три недели
И три дня до счастья!
Все для весны!
Алёна (Ell_i_Pill) (наверх)
Я стою на краю, всё во мне через край
И из крайности в крайность – моё состоянье
Кофе, чай, покурить, и опять кофе, чай
Хорошо хоть во мне уже нет ожиданья
И надежды на близость, на чью-то любовь
Одиночество вновь обрело свою прелесть
Мне помог залатать разошедшийся шов
Мой октябрь, укутанный в трепетный шелест
Сонных листьев сухих, словно тёплую шаль,
Погрузив мою плоть в шерстяное блаженство,
Нежно-нежно скрутив моё время в спираль,
Он молчит, мой октябрь – само совершенство.
***
Бросать косые взгляды в стену
И на открытое окно.
Зима и «снег ей по колено»
И ничего не решено.
Да никогда и не решится,
На сердце чувств тяжёлый груз.
Сесть у ручья и там напиться,
Мой бедный рваный левый шуз.
Копить бессмысленные деньги,
Недели три совсем не есть,
Ночами отмерять ступеньки:
Семь, пятьдесят, сто двадцать шесть,
Сто сорок семь... и в бесконечность
Устремлены мои глаза,
Но вот она и наша встреча -
И время катится назад.
А я качусь вниз по наклонной
И слышу только хруст костей,
И от любви моей голодной
Как прежде нет и нет вестей.
Таня Гор (наверх)
Я замыкаю контакты осени,
Отправляю по телеграмме друзьям,
Я выхожу к воротам за звездами,
Смерть разрешаю себе я сам,
Руки раскрою цветами красными,
Взор затуманю дымом листвы,
Если ты будешь рядом со мною,
Я разрешаю тебе – заходи.
Осень рассыплется током по улицам,
Люди наденут шкуры зверей,
Я не останусь ждать ветра июльского,
Питерской ночи прозрачных дождей,
Февраль будет мерзнуть один:
Я не пущу его на порог.
Нас не будет под этим небом,
Только тонкий запах твоих волос.
***
По весне с ума сошла девка:
Утопилась,
Обернулась рекой
Да разлилась
По моей крови
Да по вашим снам,
Пробежала ропотом по устам,
Что принцесса датская,
Что Мельникова дочь,
Растворила ночь их
Вместе – навсегда.
Не придет жених,
Просто некогда им стареть:
Надо песни петь,
Травы собирать
Да печаль свою у любви забрать.
***
Летом можно нюхать цветы -
Зимой их хоронить.
Летом растить вино -
Зимой его пить.
Пить, но в одиночку,
Чтобы забыться во сне,
Или плясать на морозе,
В холоде, в серебре.
Летом купаться голым
В небе, синее нет,
Чтобы потом сушить
Кожу свою в декабре.
Летом смеяться, спорить,
Лежа в асфальте дня -
Зимою молчать
В горе,
Сухую траву теребя.
Летом плакать в небо бездонное
И любить -
Зимой раствориться в снеге
И летнюю нежность забыть.
Даша (наверх)
Прощальный город ощетинился
Диким вокзалом,
Лежать-бежать сердце ринется,
Стерлось начало,
Да не чаю окончания,
Ведь он не ждал нас.
Почему же отчаяния
Потух другой час?
Коридоры кругом сводятся,
Голоса замерзли эхом.
Лети скорее, конница,
Торопи потеху,
Только на дно лишь оседает
Водою горькой, мутной,
Может и не последний пролает
Но мне – безлюдный.
***
Цвет несрываемый, вейся
Вверх по поляне пустой
Искрою мучимый, лейся
с подлой больной чернотой
Я исповедуюсь песне
лишь прикасаясь к Тому
Кто тебя создал, безвестный,
Не обмануть никому
рост непосильного чуда
Мне не прочесть, не суметь -
Дым ожидает повсюду
и содрогается твердь
Осуществленье несмерти
как научиться объять
Вихрь вновь подхватит, завертит
но упадет колос вспять
Рядом с поблекшим и злобным
Кланяясь солнцу в пути
Ты остаешься бездомным
но обрекаешь расти
Нежно шагнуть, не пугаясь
почву нельзя оторвать
Небом по кругу спускаясь,
Плачем зовешь темну мать
***
Как блаженно и грозно мечтали,
Чуть дыша, еле-еле касаясь,
Как в заснеженной моросью ветви
Разгадать ожиданье могли,
Как морскими горстями бросали
Соль рожденную, трепетно каясь,
Призывая обратно на верфи
Заплутавшие в ночь корабли,
Словно тень Ассирийских рельефов,
Мы упали отчетливо, ясно
Лишь лоскут полотна мягко спрятав,
Прижимая к озябшей груди
В вышине нарисованных нефов
Разливается отзвук прекрасный,
Им пещерный мой свод оцарапан,
Ты его подними, разбуди,
Ты его разогрей в эту бурю,
Пусть волна ненадежностью хлещет.
Я надену струящийся парус,
Будет легким смиренье ручья.
Ты лицо терпеливо понуришь,
Верно - в душах стенает, трепещет
Лишь мечта, для которой спасаюсь,
Та мечта, что задышит – ничья.
Лера (наверх)
Бессильное мокрое сердце,
Немытая лютая дрянь,
Отстань, заводная походка,
Влекомая телом тоска,
Усталость любимых повадок
И позже вдобавок покой,
Покой развязавшейся пряди,
Покой распустившихся рук
Сквозь лёгкость седьмого дыханья
Из трещин замёрзших дверей
Течение битой посуды,
Затравленность белого дня.
***
Придётся выстрелить в упор
За всех рождавших в этот час,
Недолгий пристальный надзор
За нами, прятавшими вас.
На желтизне сегодня снег,
А он, поверь мне, тоже свет,
Из века в следующий век
Придуманного нет
И нет
***
Возвращаясь
вперёд
Мы попятимся в завтра
Под старинные гимны
Новейших людей
Всем известен исход
Что творится за кадром
Оголтелые спины
Рогатых теней
Только грудь колесом
Перепахана настежь
И невольные марши
Свободной земли
Стало всё ни по чём
Наши страхи и страсти
Ни моложе ни старше
Сошли на нули
Рукоделье моё
Рукоблудие ваше
Ворох рукоплесканий
Всё смоет и съест
Коренастым гвоздём
Перемешана каша
И мой храм покаяний
Посажен на крест
А над нашей войной
Так уж слёзно смеялись
И сияла война
В целой тьме добрых лиц
И от песни иной
Ни струны не осталось
И кружилась вода
На осколках страниц
А любая игра
Закругляется матом
Вот и песню сыграл
Подожду до утра
Посижу до утра
Чтобы вновь виноватым
Я по-новому встал
И дожил до вчера.
Ваня (наверх)
